- Стой! Стой! Ни шагу дальше!

Естественно, несколько бойцов просто не успели остановиться и сделали ещё пару шагов – а земля у них под ногами заколыхалась, прогнулась вниз и прорвалась, как кусок ветхой тряпки. Восемь человек с громкими криками полетели в образовавшуюся яму. Крики «Стой!» и «Не толкайтесь!» (и просто «А-а-а-а!») были самыми цензурными из тех, что выдали первые ряды ударников.

- Очень хорошо… – проговорил Борборыч, пробуя перед собой землю копьём и подходя к краю ямы. – Вы там как, живы?

- Живы! – ответил за всех Барэл. – Только сами не выберемся!..

- Что там хоть такое? – спросил я, следуя к дыре след в след за Борборычем.

- Там впереди трещина в земле, – пояснил Барэл. – А этот толстожопый, видимо, заранее подкопал грунт – не выберешься. Стены ямы отвесные и осыпаются!..

В общем, уже потом, вытащив своих и исследовав незамысловатую ловушку, мы поняли, что у нас были все шансы оказаться под землёй полным составом. Хитрая бестия каппало оправдала своё название, данное ей часовыми: она действительно копала – и делала это довольно хорошо. Почва на двадцать шагов перед оврагом была подкопана и держалась на честном слове – ну и небольших земляных столбиках, которые умная тварь оставила, чтобы всё сразу не обвалилось.

Если бы весь наш отряд, преследуя каппало, вбежал в ловушку, не выдержал бы ни тонкий слой грунта, ни столбики – мы все бы провалились в глубокую яму с осыпающимися стенками. Вылезти из такой – это отдельная история. Конечно, мы бы выкопали выход – нас всё-таки шесть десятков, но… Но вот уверен, что там, у выхода, нас поджидал бы этот хитрый гад, расправляясь с бойцами по одному.

Хуже такого здоровенного врага – только хитрый здоровенный враг. Каппало внимательно наблюдал за тем, как мы выбираемся из его ловушки и пускаемся в обход. И долго ещё смотрел нам вслед, словно обдумывая какой-то вопрос. А потом фыркнул и отправился на юг – видимо, решив, что раз не попалась добыча, то и пускай себе топает по своим делам. А ведь он мог бы просто таранным ударом устроить нам такую весёлую жизнь, что мама не горюй. Но нет – лезть на копья умный каппало не собирался, видимо, считая сие недостойным уделом спортивных решашиархов.

Лагерь мы разбили у самых горных склонов, в месте слияния Золотой и безымянного ручья. Здесь ещё было достаточно деревьев, до которых можно было легко добраться и срубить, но дальше высились горные кручи – а мы не горные козлы, чтобы по ним скакать. Наш путь пролегал не в саму гору, а прямо между двух гор, куда и заворачивало русло реки.

- Запас дров понесём с собой, – объявил Борборыч. – Хотя обкладывать лагерь кострами, конечно, теперь не получится…

- Брр! – я поёжился, сидя у костра. – А ещё бы нам пригодились все те запасы шкур, которые скопились в Мысе…

- Ну что делать! – Борборыч пожал плечами. – Не подумали – будем знать на будущее.

- Если не замёрзнем! – заявил Толстый.

- До смерти! – добавил Вислый.

- А мы замёрзнем! – кивнул Толстый.

- Потом что не подумали! – закончил Вислый.

- Ну раз такие умные, так и напомнили бы, что надо взять вязаные шарфы и тёплые носки. И обогреватель не забыть! – усмехнулся Борборыч.

Впрочем, вскоре костёр разгорелся и дал такой жар, что ещё и пришлось отодвигаться подальше от пламени. Хотя, конечно, всю ночь его так жечь не получится – часовые не могут постоянно топливо обновлять. Температура упала градусов до восемнадцати, и мы, в лёгких рубашках и шортах, начинали откровенно мёрзнуть. После ужина я побыстрее забрался в свой спальный мешок, закутался с головой и уснул.

И снился мне сидящий на зелёном лугу каппало, который ревел и жаловался на судьбу, что все слишком умные стали, в ловушки не попадаются, а жрать охота – и он теперь очень обижен на весь свет. Утешали его мой старый знакомый кокос и сама система. Система писала сообщения – которые я не видел, но почему-то знал, о чём они: она объясняла, что у каппало просто планка слишком высокая, и вообще надо быть смелее, активнее и решительнее. А кокос требовал срочно найти для каппало мясо, потому что его растительных сородичей и так пожрали по всему побережью.

День сто девяносто пятый!

Вы продержались 194 дня!

Проснулся я, вполне ожидаемо, от лютого холода. Ночью температура ещё снизилась, и если честно, меня прямо колотун бил. Многие ударники уже не спали, вовсю греясь у костра. В основном, те, кто загодя не подумал о тёплых вещах. Те же, кто озаботился тёплой постелькой – ещё спали, вызывая приступы жгучей зависти. Как они смеют спать, когда мне холодно?!

Я бы и сам вздремнул, но бодрость была ещё слишком высокой – и уснуть бы просто не получилось. Пришлось вставать и начинать завтракать. Больше всего мне хотелось чая и кофе – прямо вот как вспомнишь, так даже руки дрожать начинали… Однако из всех горячих напитков в Мысе был пока только какой-то настой на травках, который мы с собой, естественно, не взяли. А ведь как хорошо в морозное утро да горячего хлебнуть… Ну или хотя бы горячительного. Но его мы, к сожалению, тоже не взяли…

Пришлось лопать горячую пшеничную кашу с копчёным мясом и радоваться, что есть хотя бы это. Вместо чая удалось сжевать солёную рыбину. Я не мастак по её разделке, но если очень хочется – то добраться до мяса смогу. Хотя рыжие на меня в этот момент смотрели с жалостью: они-то расковыривали рыбу на щелчок пальца – сразу опыт чувствовался.

После завтрака мы отправились в путь. Солнце постепенно прогревало воздух, движение – мышцы, и уже через час утренние муки борьбы с холодом были нами забыты. Народ что-то активно обсуждал, кто-то мурлыкал под нос песни… Дрюха бегал к реке – проверить драгоценную руду и правильно ли мы идём. Мы прошли ещё один впадающий в Золотую ручей, а ещё через некоторое время в небольшой долинке обнаружили, что сразу три реки, примерно равных по силе потока, сливаются в одну.

Здесь-то у нас и случился ранний обед – пока Дрюха искал, куда же идти дальше. В итоге, переправившись через один из притоков, мы снова двинулись на север, поднимаясь всё выше и выше. Вскоре мы добрались до глубокого ущелья, по дну которого и текла река. Дно ущелья было широким, поросшим низкорослым лесом, так что идти по каменистому берегу нам было даже удобно.

В одном месте пришлось переправляться на другой берег, потому что по нашей стороне Золотая почти вплотную примыкала к скальному обрыву – и именно там мы обнаружили первую россыпь. Часть берега обвалилась, перегородив русло реки – и совсем рядом с порогом видна была железная жила и чёрные россыпи руды.

- Это и есть оно? – спросил я остановившегося Дрюху.

Однако тот покачал головой:

- Только один из выходов. Основной будет дальше, – ответил он после нескольких секунд раздумья.

И мы пошли дальше. По пути встретили ещё один такой же выход в скальном обрыве, но и он снова не устроил Дрюху. Наш геолог явно решил совершить славный подвиг – обнаружить богатейшее на острове месторождение – и не собирался отказываться от этой благородной цели.

- Это всё слишком мало… Слишком быстро всё выгребем. Да и не хватило бы там железа на все эти чёрные пляжи… – объяснял он. – Нет, вот там дальше, я прямо чувствую – нас ждёт настоящий источник руды! Такой, что песни можно слагать…

- Вот родился Ильмаринен, он родился, подрастает, на горе углей родился – рос на угольной поляне! – продекламировал Борборыч и пояснил в ответ на недоумённые взгляды. – Калевала, темнота!..

- Это… Я не понял!.. – заметил Толстый.

- Откуда? Ты? Знаешь? Калевалу? Наизусть? – возмущённо закончил запыхавшийся Вислый.

- Я человек больших талантов и хорошей памяти! – скромно признался Борборыч.

И всё-таки мы нашли то самое месторождение. И да, вот там было на что посмотреть!.. Стены ущелья раздались в стороны и выпустили нас в чашу среди двух горных круч. Именно там, в этой самой чаше, из десятков водопадов, падающих со склонов, и складывался бурный поток Золотой. Но если сама вода была чиста и прозрачна, то земля по берегам была угольно чёрной от руды.